Монтаж никогда не был чисто техническим понятием, призванным просто склеить кадры друг с другом. Этот процесс всегда был больше о художественной составляющей, решающей как именно зритель воспримет отснятый материал. И хотя «эталонный» монтаж не должен резать глаз и вообще быть заметным для зрителя, упускать потенциал этого процесса нельзя: вспомнить хотя бы клиповый монтаж Гая Ричи. Такая монтажная техника ярко проявляется в его фильме «Большой куш», 2000.

Нельзя не упомянуть и интеллектуальный монтаж Стэнли Кубрика. Например, в «Космической одиссее», 1968, он переходит между разными эпохами с помощью одной монтажной склейки. Известный match cut (переход, в котором совмещаются визуально схожие кадры) из фильма, где обезьяна подбрасывает вверх кость, а далее зритель видит похожий по форме космический корабль, вошёл в учебники для киношкол. Такой эффект иллюстрирует скорость прогресса, его силу и опасность – все в двух соседних кадрах.

В немом кино монтаж был не столько художественным приёмом, сколько вынужденной мерой. Кинематографисты только нащупывали возможности этого средства выразительности и, хотя создавали с его помощью ритм, применяли порой грубо. Наличие интертитров быстро сделало новую, немного рубленную форму повествования привычной для аудитории.
Далее наступало время для экспериментов.

Проводя эксперимент Лев Кулешов взял нейтральное выражение лица актёра Ивана Можухина, поставил рядом с ним сначала кадр с тарелкой супа, заставляя зрителя думать, что человек на экране голоден. Далее он смонтировал тот же кадр с актёром и умершим ребёнком - зрители чувствовали печаль и скорбь на лице мужчины. Наконец, он поставил рядом с актёром кадр с ищящно лежащей женщиной, что смотрящие интерпретировали как вожделение к ней.

Эффект Кулешова показывает, что для восприятия информации важен контекст. Мозг автоматически пытается уловить связь между последовательными кадрами, наделяя их определенным смыслом.